Конечно же, я снова жду примерно полминуты, а потом не выдерживаю и начинаю ржать с того, как ржёт Псих.

Он реально смеётся как алкаш в теле гоблина-гиены.

Это очень страшно, если не знать Психа. И очень смешно, если проникнуться этим Малым.

Вот только всю картину портит новый запах — запах бензина.

Через десять метров мы с Психом видим разбитую канистру и сапог одного из простолюдинов.

В снегу торчит факел.

— Псих, не дыши, — останавливаю я Мелкого. Сам же настраиваюсь на Яснослышание. И хоть от Демона Ночи осталось чуть-чуть, Яснослышание я прокачивал в своём мире, и на достаточно хорошем уровне, так что, будучи в теле реципиента, кое-что всё же чую.

По ушам проходит приятный холодок от ветра, который приносит мне дурную весточку, мол, в ста метрах отсюда есть небольшой обрыв в два метра глубиной. Если с него спуститься, то можно попасть на поляну, где у границы с лесной зоной сидит та самая тварь, что жрёт простолюдина.

Учитывая, что мужик пришёл с канистрой и факелом, он явно пришёл сюда не для того, чтобы лепить снеговика. Однако Вендиго очень быстрый для обычного человека, поэтому парень не успел ничего сделать.

Как сказал бы Псих: «У „охотника“ тупо не было шансов»

Кстати, о гремлине.

Псих выводит меня из демонического состояния Яснослышания.

— Слушай, мне этот ботинок напомнил одну вещь, — говорит мой питомец. — Встречаются два мужика в зимнем лесу. Мороз, сука. А один приходит с собакой и в шубе, другой — просто дурак, как я, поэтому ничего на себе не имеет. Ну почти ничего. Короче, всё лёгкое. Не по погоде оделся чувак. Так вот, Первый на него смотрит, снимает шубу и говорит: «Согреться хочешь?» А Второй, сука, довольный такой, и отвечает ему: «Ну конечно, сударь!» Первый кричит своей собаке: «Лёня, фас!» Ах-ха-ха! Ля, угораю! — И Псих как обычно начинает ржать.

Я вздыхаю.

И тут Псих, наконец-то, заставляет меня посмеяться не из-за его ржача:

— Ля, это же как можно было назвать свою собаку «Лёней». Леонид и триста собак. Ору, сука!

— Псих, угомонись, — слезятся у меня глаза от смеха. — Ты такой наркоман, я просто не могу. И это не потому, что мне смешно было бы при любом другом моменте. А потому, что ты меня за это время настроил уже на свою волну, и я вообще не чувствую, что мы с тобой на охоте.

— Ну так и надо. Разве можно любить холод без шуток?

Я делаю серьёзное лицо, насколько это возможно, и вспоминаю своего отца из моего мира.

Когда мне было лет двенадцать, и он отправился со мной на охоту за Стальным Вепрем, то сказал: «Холод не можно, а нужно любить. Он учит нас ценить тепло.»

И ведь нельзя не согласиться.

Это касается и того Зла, что расплылось сейчас по всему миру.

Но если бы было только Добро, то мы бы сдохли от скуки.

Без Зла мы бы не знали, что такое Добро.

Мы бы не ценили Добро, не имея его обратную сторону.

Тем временем мы подходим к двухметровому утёсу, а там, на краю поляны сидит оно — костлявое существо почти в три метра ростом, которое доедает бедолагу, решившего в одиночку сжечь эту тварь.

Долго бы он сюда не пёрся, значит, деревня не так и далеко.

Связь плохая, возможно, даже не смогу дозвониться до Католика. А это значит, что на деревню набеги уже были, поэтому в деревне все попрятались от Древесного Вендиго.

Отчаянная попытка одного из добровольцев не увенчалась успехом.

Что же, надо это исправлять.

Псих окунает мордочку в снег, чтобы освежиться… как будто мало мороза в лесу. У меня у самого́ всё лицо красное, а изо рта валит пар, как белый дым из дымохода.

Костяшки порозовели и потрескались, так как рукавицы решил не надевать, чтобы лучше чувствовать окружение.

— Ох, какая тварь красивая, — наслаждается Псих тем, как Вендиго жрёт остатки простолюдина. — А он же вроде человеком был изначально, да?

— Ага. Вот только стал таким вот чудовищем, — подтверждаю я слова Психа насчёт Вендиго. — Зато теперь у него музыкальный слух.

— Так он что, нас слышит⁈

— Ну конечно, Псих. Он уже давно нас и слышит… и даже видит.

— А чё не нападает? Потому что Древесный, ах-ха-ха⁈

Я улыбаюсь.

— Нет. Он тоже, как и мы, типа охотник. Он нападает, когда ты от него убегаешь или когда смотришь на него. Но так как у него вечерняя трапеза, и он, как ты сказал, Древесный, то ни о каком нападении и речи быть не может.

— Так… всё ясно, — вздыхает гремлин. — Вижу, ты там в поместье своего бати где-то отрыл Бестиарий Организации Охотников на Монстров. А мне и слова не сказал, говнюк. Что ж, сейчас я тебе отомщу.

Псих только хочет выпрямиться, чтобы закричать и обратить на себя куда большее внимание, чем есть на данный момент, однако срывается и скатывается калачиком вниз по утёсу, превращаясь в основу для снеговика.

— Твою мать! Эй, Вендиго! Помоги выбраться! Хэллоу! А ю крэйзи, чи шо⁈ — Псих кричит уже мне: — Костян, а если он был человеком, то чего под три метра ростом⁈

— Так ведь Древесный же! — громко отвечаю гремлину, а сам настраиваюсь на свой Дар по укрощению Монстров. — Ему больше метра роста дали конечности, которые вытянулись за счёт корней деревьев, впитанных в кости.

Странно, но Вендиго не реагирует на нас.

Его белая окровавленная костяная голова с рогами продолжает «копаться» в кусочках, что остались от простолюдина.

Вот же мерзость.

Ладно, надо с этим заканчивать.

Сейчас применю Укрощение Демона Ночи, а потом всажу серебряное лезвие моего нового меча в грудь Монстра, чтобы проткнуть его сердце.

Можно ещё посыпать солью, чтобы наверняка убить, но я не брал с собой соль, да и без того сожгу тварь своим Чёрным Пламенем… но только когда отрежу рога.

Этого будет предостаточно, чтобы выполнить контракт на сто процентов и получить ровно триста пятьдесят тысяч рублей.

— Чувак, что ты делаешь⁈ — нервничает Псих, когда я пытаюсь выпустить из себя Дар Демона Ночи по укрощению Монстра. — Костян, не надо! У меня же радости в душе́ не останется сейчас!

И тут я чувствую некий блок.

Ну точно, как говорил Псих ещё при жизни Бойко, мол, мой Дар и боевая магия заточены на удовольствии Психа. А чтобы ему предоставить то самое удовольствие, нужно жертвовать электронику, которую он будет ломать, «терзать», крошить своими гремлинскими зубками.

Охренеть!

Ты серьёзно⁈

Неужели я реально теперь зависим от радостей своего питомца?

Глава 9

Древесный Вендиго доедает последний кусочек человечины.

— Костяяян! Не надо! — кричит Псих. — Я хочу жить! — начинает ржать гремлин. — Нет, я серьёзно. Я же после твоей комы почувствовал в себе изменения. Думаю, ты тоже это почувствовал. Мы с тобой теперь не разлей вода. И твоего планшета, который я сожрал в лечебке, катастрофически не хватает на Вендиго.

— То есть ты хочешь сказать, что свой Дар я могу использовать, когда захочу, а свои скрытые способности, которыми с тобой не делился, могу использовать только за счёт твоего удовлетворения в разрушении электроники⁈

— Получается, что так, чувак! — взбодрившись, отвечает Псих. — Только ты это, последние мои силы оставь при мне, чтобы я не впал в агрессивное состояние и не превратился в настоящего психа, — предупреждает гремлин.

Итак, что я имею.

Вендиго доел последний кусок человечины и бежит в мою сторону.

Псих орёт, хотя он бессмертный, поэтому его крики — это лишь желание поднять себе настроение за счёт зимнего лесного экшена.

А ещё я полностью уверен, что чувства силы и мощи в лазарете, когда Псих сожрал планшет реципиента, — это ничто иное как та самая связь меня и гремлина.

Я за эти два дня уже использовал свою боевую магию и свои глаза Демона Ночи. Теперь ещё попытался укротить Древесного Вендиго, на которого не хватило энергии у питомца, ибо я с ним связан, а у него «мана» практически на нуле.